Архитектор-реставратор Сергей Сена: «Пока сохранение наследия не потребуется жителям города, мы никого не заставим соблюдать даже действующие законы»

В Волгоградской области огромное число уникальнейших памятников истории и культуры, которые нуждаются в охране. Взять на себя полномочия по защите объектов историко-архитектурного наследия инициировала сама волгоградская общественность, которая неравнодушна к градостроительному будущему региона. Создав пока неформальное волгоградское общество охраны памятников истории и культуры, провозгласив цели и задачи своей деятельности, активистам удалось обратить на себя внимание. В июле при Волгоградской областной Думе состоялся круглый стол на тему сохранения культурного наследия в регионе. В заседании участвовали депутаты, сотрудники территориального подразделения Росимущества и Комитета культуры, пригласили и самих активистов. Результатом заседания стало создание рабочей группы по контролю за работой по сохранению объектов культурного наследия. Первой задачей было намечено провести инвентаризацию историко-культурного наследия и организовать общественный орган по контролю за состоянием памятников архитектуры, на котором активно настаивала общественность. Редакция портала городского развития «Волгоград 2.0» встретилась с известным волгоградским реставратором, членом президиума совета Российской ассоциации реставраторов Сергеем Сена, чтобы обсудить назревшие проблемы в сфере охраны и реставрации историко-культурного наследия региона.

– В Волгограде не так давно появилось общество охраны памятников истории и культуры. Как Вы оцениваете происходящие в городе процессы по изменению отношения к памятникам?

– Я очень рад, что в таком виде, как сейчас, общество охраны памятников возрождается. Я об этом говорил неоднократно – ещё в конце 1990-х, начале 2000-х годов. Лет семь-восемь назад я размышлял, как легально восстановить деятельность ВООПИКа (Всероссийского общества охраны памятников истории и культуры) на территории Волгоградской области? Определенные процедуры надо было соблюсти. На удивление, я тогда не смог найти единомышленников. Как для того, чтобы приход организовать, нужна церковная двадцатка, вот, условно говоря, не было, «церковной двадцатки» по охране памятников. А сейчас всё как бы созрело, всё сложилось. И это классический пример, когда не сверху это было насажено. Мы о необходимости регионального ВООПИК говорили еще с Константином Анатольевичем Каркачевым, который до 2011 года возглавлял территориальную Росохранкультуру по Волгоградской и Астраханской области и Калмыкии. Мы были единодушны с ним, что такой орган нужен, нужна общественная организация, потому что Конституция России, Основы российского законодательства о культуре и Закон об охране объектов культурного наследия – все они, так или иначе, говорят о том, что роль общества и роль отдельной личности в сохранении объектов культурного наследия велика. Многие организации не могут выступать инициаторами, а могут только высказывать свою точку зрения в ответ на обращения. С инициативой может выступить Иван Иванович Иванов, Петр Петрович Петров и Сидор Сидорович Сидоров. И вот эта замечательная троица, наконец, объединилась.

Я думаю, что пока что это какое-то виртуальное объединение, но оно, конечно, должно быть формализовано, как бы люди не отталкивались от попыток это заорганизовать, справедливо опасаясь, что как только это будет юридическим лицом какой-то организационно-правовой формы, найдется кто-то, кто захочет это дело возглавить и направить не в то русло.

Другой вопрос, что для развития этого движения вновь приходящим в эту сферу активистам стоит получить определенные знания в области охраны историко-культурного наследия.

– Какая главная задача общественной организации для этого начального этапа? Проводить инвентаризацию памятников?

– Не надо изобретать велосипед. Вот сейчас говорят: «Давайте проведем инвентаризацию!». Инвентаризацию проводить, безусловно, нужно, но не надо её фетишизировать. И хотя всё давно посчитано и всё давно выявлено, всегда будет выявление каких-то незаслуженно незамеченных объектов. Это раз. И два – по закону об объектах культурного наследия такой статус могут получить те объекты, которым исполнилось 40 лет. Каждый год у нас каким-то зданиям исполняется 40 лет, и они могут претендовать на то, чтобы стать объектами культурного наследия.

– Некоторые последние реализованные реставрационные проекты вызывают недоумение горожан. Какие существуют современные подходы к реставрации и приспособлению объектов культурного наследия?

– Современная реставрация такова, что чем больше слоев мы видим, тем здание становится интереснее. При этом, конечно, эстетика не должна страдать. Все равно надо стремиться к тому, чтобы облик был целостным. Не надо забывать, что при классическом реставрационном подходе мы получаем здание с обликом, которого у него никогда не было. Мы фактически выявляем всё лучшее, что у него было на протяжении истории. Сегодня современные реставрационные подходы предусматривают и в планировке и в архитектурном облике зданий сохранение и раскрытие всей строительной судьбы (строительных периодов) памятников. Особенно, если эти периоды в истории объекта, от которых остались следы, к моменту проведения реставрации оценили историки или искусствоведы. При этом нельзя совершать необратимых действий, которые бы привели к уничтожению какого-то слоя, который в перспективе мог бы быть признан ценным.

В работах возглавляемой мною организации применялись самые разные способы – от консервации до активного противопоставления старого новому. Немало я получил отрицательных отзывов на Дом Серебрякова на углу Комсомольской и Советской улиц. Его в свое время изуродовали: срубили карнизы, уничтожив слуховые окна, аттики, возведя гигантскую крышу с мансардой. Сегодня объект приводят в порядок новые собственники из Подольска, которые знают подмосковные уютные городочки и понимают, что это хорошая, красивая архитектура. Они методично, пусть медленно, но планомерно, под нашим руководством приводят его почти в то состояние, в котором оно было изначально. Почти, потому что, во-первых, изменились отметки земли: крутое огромное крыльцо на углу образовалось из-за того, что земля после войны была срыта. Здание обнажилось. Но мне кажется, угловой вход очень эффектный в итоге получился.

Но народ стал говорить: «А зачем ты пристроил черные стеклянные кубы?». Во-первых, они не черные. Это темно-коричневое стекло. Во-вторых, ничего не пристроено. Все забыли, что там уже до нас было пристроено в конце 1980-х гг.. Мы же просто закрыли эти «грузинские» пристройки стеклом как ширмой. Это витраж, который можно в любой момент снять, и который не жалко выбросить, если собственнику придет в голову сумасшедшая идея снести эту пристройку. Но пристройка – это квадратные метры, которые сдаются в аренду, это деньги, которые реинвестируются в реставрацию. И мы применили приём, который назвали «Реквием по Старому Царицыну». Встаньте на противоположный угол по диагонали, посмотрите на это здание и воспринимайте коричневое стекло как рамку, в которую вставлено единственное на этом перекрестке царицынское здание. Там же об ансамбле, о комплексности говорить не приходится: «Диамант на Комсомольской» – это приземлившийся «дирижабль», здание Дома железнодорожников (Советская, 20) – сталинская послевоенная архитектура, и пустой угол, за забором которого бывшие склады хлора для водоканала. Что, это комплексная застройка? А дальше по Советской улице вообще хрущевская пятиэтажка. Этой рамочкой мы отделили: вот он Царицын, наслаждайтесь, ничего другого здесь не сохранилось.

– В Волгограде найдется не более десятка человек, которые внимательно читали и понимают дух действующего закона об охране объектов культурного наследия, имеют представление о его применении.

Каким образом можно собрать эту «приходскую двадцатку»?

– Я сейчас приезжаю в Волгоград примерно раз в две недели. Можно собрать активистов, пригласить хорошего юриста, и провести нормальный ликбез – о законе, о том, как он действует, о порядках-процедурах, которые существуют. Многие вещи, которые даже у профессионалов вызывают отторжение, сделаны законно. Я сам в свое время боролся против сноса домов на углу Ковровской и Профсоюзной улиц. Более того, то, что они хотя бы в таком виде остались, а именно: их разобрали и как бы собрали заново (между прочим, по проекту института «Спецпроектреставрация» – не последнего реставрационного института в стране), уже большое дело. Но, если бы в свое время, лично я, не встрял в это дело, там бы стоял «чемодан» девятиэтажный жилой дом без какого-то намека на царицынскую архитектуру, построенный по проекту Андрея Чуйкова для известного застройщика П. И. Петрушина. Но, получилось так, что я их сохранил для того, чтобы их снесли и поставили на их месте копии.

А был другой застройщик, с которым мы показали, как эти дома можно сохранить на примере дома 16 по той же Ковровской улице – «Дом Снегирева» – там сейчас Экологический центр. Историческое здание чуть-чуть соприкасается с новым зданием, про которое мне тоже говорили, что это какая-то неправильная архитектура. Нет, она правильная. Ведь там исторически были дворы, там были хозяйственные постройки. Мы поставили на место хозпостроек относительно нейтральное здание без намёков на царицынскую архитектуру, и без ухода в советскую архитектуру. И такого масштаба, чтобы при движении по Ковровской улице не видеть «газпромовские» монолитные девятиэтажки, которые стоят сзади. Вот был основной принцип. Царицынские домики стояли бы от красных линий практически на глубину полного корпуса, а на заднем плане современные 3-4 этажные дома со всех ракурсов перекрывали бы убожество этих девятиэтажек. Эта концепция даже на разных фестивалях-конкурсах демонстрировалась. Если была бы политическая воля комитета по градостроительству и архитектуре и мэрии, это всё было бы реализовано.

– Может ли какая-то инициативная группа горожан переломить ситуацию в сфере градостроительства?

– Общественное движение сможет переломить ситуацию. Однозначно.

Конец 80-х годов: в Питере возникает группа «Спасение». Я в ней принимал участие. Мы, например, стояли в пикетах перед бульдозерами, которые готовились сносить гостиницу «Англетер», где был убит Сергей Есенин. С помощью Интерьерного театра (который, кстати, приезжал в Волгоград по приглашению создателя Молодежного театра Алексея Серова и демонстрировал на карнавале костюмы в виде архитектурных памятников) была сделана театрализация митинга против сноса Дома Дельвига на Владимирской площади. Это была красивая театрализация: был пригнан грузовик, у него «художественно» были сброшены борта – получилась импровизированная трибуна. Начало митинга было ознаменовано фанфарами в исполнении трубачей в черных одеждах с белыми развевающимися шарфами, которые стояли на крышах окружающих домов. Их было пять или шесть человек… Как результат всей этой деятельности, исполком Ленсовета во главе с коммунистом по фамилии Ходырев ушел в отставку, и к власти пришел Собчак. А лидер группы «Спасение», Алексей Ковалев, археолог, с тех пор – бессменный депутат Законодательного собрания Санкт-Петербурга. Во многом, благодаря его активной позиции, похоронили проект газпромовской башни Охта-центра.

Замечу, что нужно найти роль для каждого участника общественного движения.

– Каковы тогда требования для тех людей, которые хотят каким-то образом повлиять на ситуацию, хотя бы глядя на неудачные проекты сноса?

– Во-первых, требуется какое-никакое юридическое самообразование. Во-вторых, нужно знать местное законодательство и историю постановки на охрану тех или иных объектов культурного наследия. В-третьих, надо понимать, что у города есть Генеральный план, и из него тоже многое следует. В-четвертых, надо не бояться. А может быть, во-первых, надо не бояться.

Но, заходя в кабинет к чиновнику, надо действовать в рамках закона. Не надо с порога бросаться обвинениями, в то время как настоящий виновник сидит в другом кабинете.

– Всё это звучит оптимистично. Собрать зал неравнодушных предположим, можно. Но удастся ли до них донести те компетенции, о которых мы говорим, за одну встречу?

– Это может быть и серия встреч. Кроме того, я, например, вижу несколько тем. Одна из тем – разные приемы в реставрации и приспособлении. Я рассказал про Дом Серебрякова, но здесь надо людям показать: что было до и что стало после, почему это сделано так. Не потому, что я так придумал или мне так захотелось, а потому что за этим стоит определенная логика.

На нескольких объектах мы за свои деньги сами сделали доски, которые рассказывали про следы от боев во времена Сталинградской битвы, с фамилиями людей – командующего ротой или даже взводом. Эту работу мы проводили с помощью Светланы Аргасцевой из музея-заповедника «Сталинградская битва».

Поэтому я вижу гигантскую работу, которую можно было бы развернуть.

Вообще у меня была еще одна идея, которая восходит к работам Александра Антоновича Лапинского. Он был первым, кто сделал современные фотографии, парные знаменитым царицынским фотографиям. Он не фотограф, он врач-гинеколог, такой классический краевед. Он занимался систематизацией всех известных на то время открыток по Царицыну. Он снимал копии с открыток, а потом сам или вместе со знаменитым фотографом Коновым, который работал в краеведческом музее, делал фотографии с тех же самых точек. Это было в конце 70-х – начале 80-х годов. Из его коллекции активных – порядка 160 пар. И он выставлял это, между прочим, во множестве мест: городской администрации, во Дворце пионеров, с краеведческим кружком которого он очень дружил.

– Хорошо, вот мы дадим группе людей некоторые теоретические знания. Но можно ли наметить в этой образовательной программе какие-то практические шаги, чтобы у людей сформировался свой собственный опыт?

– В Москве мы часто проводим занятия с людьми из «Архнадзора», ходим вместе по объектам. Для того чтобы люди из «Архнадзора» могли понимать, почему нельзя было сохранить, или почему надо было снести, или почему надо было сделать именно такую конструкцию. Я думаю, что вполне можно было бы делать это и в Волгограде.

– Есть в Волгограде один яркий пример, который привлекает большое внимание горожан: в парке Саши Филиппова, напротив старого корпуса архитектурно-строительного университета купеческая стилистика еще и ползет по этажности…

– Да, но красного кирпича там все же не шесть, а только три этажа. Я к этой истории причастен. Лет восемь назад мы сделали концепцию воссоздания этого участка Академической улицы – Дубовской (это её историческое наименование) – где мы возрождали утраченные торговые лавки Базарной площади. Зданий было четыре штуки: два маленьких – на две лавки, а два побольше – одно тоже на две, а другое – на пять. Но на пять воссоздать не получалось, потому что там уже стояла галерея «Ту пор туа», влезшая туда самым «дурацким» образом. Но поскольку за этим воссозданием стояли определенные интересы, и попытки получить дополнительные площади, мы придумали следующий трюк: за этими торговыми лавками мы поставили трехэтажные кубики, полностью стеклянные, в зеркальном стекле. И только в местах, где на это стекло проецировались торговые лавки, были спроектированы глухие краснокирпичные стены. Что и было реализовано в ресторане «Княгининский Двор» (кстати, название придумали мы с сотрудниками). Но мы, к сожалению, проектировали только торговые лавки, а эти кубики проектировали другие архитекторы, которые ничего не понимали в той идее, которая была заложена в проект.

Мы предполагали, что если бы это было сделано в зеркальном стекле, там бы отражались небо, зелень и краснокирпичная архитектура. И было бы всё интересно и гармонично. А в итоге получилась архитектурная какофония. Особая история была с почетным армянским посольством, которое сейчас занимает медицинский центр. Крыши у лавок разные. Даже конструктивное решение воссоздаваемых лавок делала другая фирма, проектировщики которой ошиблись в отметках. В итоге возникла крыша с переломом.

На первой лавке, которая ближе к ул. Циолковского, которую зеркально повторили по нашему проекту без нашего ведома, повторили те же ошибки, которые были на Княгининском Дворе. Вот объяснение всей этой истории. Кто разрешил подниматься угловому зданию на шесть этажей, я не знаю, но это полностью ломает концепцию улицы. Значит, у нас не работают механизмы градорегулирования.

– Как Вы видите себе политику по охране памятников архитектуры в идеальном городе? Какой винтик в системе сейчас отказывает?

– Вот, мы залезаем на территорию исторического центра, например, в Зацарицынский Форштадт. На него должны быть разработаны и утверждены охранные зоны, регламенты, связанные с деятельностью в охранной зоне – вся «матрешка»: территория памятника, охранная зона, зона регулирования застройки, зона охраняемого природного ландшафта. Нам говорят, это стоит денег, на это сейчас денег нет, давайте пока поживем без них, потом будем это иметь в виду. При этом мы знаем прекрасно, что такие вещи, как проекты планировки и проекты межевания шли опережающими темпами, потому что без них в соответствии с Градостроительным кодексом РФ невозможно выдавать градостроительные планы земельных участков. Получается, для того, чтобы там вести деятельность по выделению земельных участков не хватало эти двух элементов: проектов планировки и проектов межевания. И их делали, в основном, за счет города, но иногда за счет инвестора.

А как Вам такая очевидная вещь, сначала установите правила поведения в историческом центре, а потом уже все остальные правила. Если вы не хотите ждать – профинансируйте, пожалуйста. И не думайте, что если вы финансируете, то вы можете купить себе какие-то льготы. Вот это не было сделано. На самом деле на это надо было конечно тратить бюджетные деньги. И объявлять, я об этом говорил на слушаниях в Областной Думе неоднократно, мораторий на градостроительную деятельность в пределах исторического центра, пока не установлены режимы и регламенты. Много воды утекло, но даже сейчас можно с такой инициативой выходить. Пока не обеспечен режимами и регламентами исторический центр – объявить мораторий на градостроительную деятельность.

Второе. Многие говорят, что у нас слабое законодательство в области охраны наследия. Ничего подобного, законодательство нормальное – плохое правоприменение. Что, у нас недостаточно законов, которые потребовали бы снять всю рекламу со зданий в историческом центре города? Да полно. Что, у нас нет законодательства, которое понуждает недобросовестных собственников, даже муниципальных, региональных и федеральных, объекты культурного наследия приводить в нормальное состояние? Конечно, есть. Есть технология, когда призываешь раз, призываешь два, понуждаешь, тебя посылают, посылают, посылают, потом «бах» – по суду здание уходит на публичные торги, собственнику компенсируется его стоимость, которая на торгах прозвучала, а с торгов здание переходит к новому добросовестному собственнику. Так, между прочим, сейчас происходит со сгоревшим зданием на въезде в Волжский, проспект Ленина, 1. Оно по большей части принадлежало обанкротившейся организации. Через процедуру банкротства, конкурсного управления находят нового собственника, который собирается его приводить в порядок.

– Одной из самых болезненных тем для каждого волгоградца остается обилие рекламы и огромных светящихся вывесок, даже в историческом центре. Есть ли способы, как можно с этим бороться? И как быть с превращением квартир на первых этажах в кафе, магазины…

– Можно, конечно, запрещать превращать квартиры на первых этажах в нежилые помещения. Но тогда будьте последовательны – все квартиры, которые были переведены до этого, верните обратно в жилье. Нереально? Нереально.

Мы придумали простейший способ. Вот есть дом, который еще не тронут. Первая квартира – претендент на то, чтобы за её счет сделать общее архитектурное решение входов по первому этажу. В проекте показываются окна, в которых можно делать проемы и в которых нельзя, показываются крыльца. Возникает собственник следующей квартиры. Ему объясняют, что он принимает долевое участие в том, что уже утверждено и оплачено. Те начинают получать назад вложенные средства в этот проект. А проектная организация получает еще небольшие бонусы за то, что адаптирует конкретный проект к конкретному собственнику. Так мы потихонечку привели в порядок левитановское здание по ул. Мира, 11. Если обратили внимание, там более или менее входы упорядочены. Это относится и к архитектуре, и к вывескам.

Мы не можем запретить вывески на первых этажах. Но они должны соответствовать требованиям закона о рекламе и требованиям закона об охране объектов культурного наследия. То есть это просто информационные вывески с логотипами этих фирм. Во многих городах – в Москве, в Питере, в Хельсинки – крупные корпорации сидят в исторических зданиях под простейшими вывесками. Никаких световых коробов, только деликатные накладные буквы, которые не скрывают архитектуру.

Между прочим, Волгоград был один из передовых городов по организации рекламы. Занимался этим В. Б. Остробородов еще в 1990-е годы. Но тогда, не помню уже из-за чего, эта работа была свернута. Город был поделен на зоны значимости, где могли размещаться разного рода рекламные носители. Например, в историческом центре могут быть рекламные носители, которые связаны с культурой, с историей, информационно-туристические знаки. Но объявление о продаже бритв рядом с табличкой, что в этом здании пленили фельдмаршала Паулюса, этого не может быть по определению. Не только потому, что кого-то поймали за руку. У того, кто это вешал, – у него рука не должна была подняться. Но это уже проблема общей культуры.

Главный вывод такой: пока сохранение наследия не потребуется жителям города, мы никого не заставим соблюдать даже действующее законодательство. Появление общественного движения в защиту объектов историко-культурного наследия – сигнал. Сигнал и населению и властям, которым придётся считаться с новыми реалиями.